«Материал для своих исследований в Германии я привожу из Приморья» — ученый Сергей Дышловой

— Сергей, расскажите, пожалуйста, почему вы решили заняться именно поисками противоопухолевой молекулы и ни чем другим?

— В моей жизни случайности сыграли большую роль. Когда я в студенческие годы оказался в Тихоокеанском институте биоорганической химии (ТИБОХ), случайно попал в лабораторию академика Стоника, где занимались выделением природных соединений из морских гидробионтов. Мой непосредственный руководитель Сергей Николаевич Фёдоров какое-то время жил в США и там как раз занимался исследованием этих соединений как потенциальных противоопухолевых препаратов. Он и научил меня тем методам, которыми владел, передал мне свои знания. Мне эта работа очень понравилась. Кроме того, я прекрасно знал, что проблема рака стоит остро во всем мире, от него умирает огромное количество людей. Поэтому, поняв, что такие исследования — это дело нужное, я решил ими заняться.

— А как вы, ученый из Владивостока, оказались в Гамбурге?

— Еще шесть лет назад, будучи аспирантом, я подал заявку на стипендиальную программу в Гамбурге, в клинике Эппендорф. Это очень большое медицинское учреждение на севере Германии, здесь не только лечат людей, но также есть и исследовательский центр, где ученые разрабатывают новые лекарства и улучшают уже существующие, а также изучают биологические основы болезней. После нескольких месяцев стажировки я вернулся во Владивосток и продолжил работать по профилю — исследовать химические вещества морских гидробионтов в стенах ТИБОХа. В сентябре 2013 года решил снова поехать в Гамбург и продолжить работать в университетской клинике Эппендорф. Сейчас продолжаю исследования. В моем конкретном случае я и мои немецкие коллеги (всего нас в группе семь человек) занимаемся проблемой онкологии: мы пытаемся разработать лекарство на основе природных соединений, которые удалось получить из морских организмов еще в институте в Приморье. Теперь это такой международный проект, существующий между Владивостоком и Гамбургом. Из-за этого я часто, минимум три раза в год, езжу в столицу Приморья, беру вещества, которые мы исследуем в Германии, а также общаюсь и обмениваюсь опытом с коллегами из своего родного института. Мы ищем перспективные природные соединения, которые могут послужить основой для противоопухолевых препаратов.

— То есть исходный материал для исследований вы берете в Приморье?

— Да. Коллеги из ТИБОХа в Лаборатории морских природных соединений под руководством В. А. Стоника занимаются тем, что выделяют биологически активные вещества из гидробионтов (из морских губок, морских асцидий, собранных у берегов российского Дальнего Востока, а также Вьетнама, Мадагаскара и других) и устанавливают их точную химическую структуру, а мы в Гамбурге исследуем противоопухолевые свойства этих веществ. Мы сфокусировались на трех соединениях — это фрондозит А, полученный из морского огурца (трепанга), ризохалинин, полученный из мадагаскарской морской губки, и монанхоцидин А, полученный из дальневосточной морской губки. Теперь моя группа занимается тем, что исследует, как эти соединения влияют на клетки опухоли и можно ли их использовать для создания лекарства.

Фото из личного архива Сергея Дышлового

— Тот препарат, который вы пытаетесь создать, как он будет работать?

— Есть разные подходы в лечении рака. Соответственно, есть разные исследования. Одни направлены на поиск средства для предотвращения заболеваний, когда организм еще полностью здоров. Цель других — найти наилучший способ лечения на ранних стадиях, третьи исследования проводят для того, чтобы создать лекарство для поздних стадий, когда уже пошли метастазы. Наши исследования нацелены на поиск средства, которое будет помогать на раннем и позднем этапе. Мы пытаемся найти соединения, которые будут убивать опухолевые клетки, при этом нормальные клетки останутся целыми. То есть применяться наше возможное лекарство будет в классической химиотерапии, но, надеемся, что оно будут эффективнее существующих средств. Отмечу, что такой подход в поиске новых лекарств (среди природных соединений) не является по своей сути инновационным, однако данный метод работает и может привести к желаемому результату, т. е. созданию препарата.

— Я так понимаю, вы занимаетесь еще и инновационными исследованиями?

— Да. Параллельно мы пытаемся найти вещества, которые могут быть модуляторами, иначе говоря, смогут влиять на процесс аутофагии. Чтобы было понятней, аутофагия — это один из базовых биологических процессов, при котором клетка начинает поедать сама себя. Это может привести к тому, что клетка умрет, потому что иссякнет ресурс, или наоборот — выживет, если стрессовый стимул будет недолгим. Например, точно также человек может какое-то время обходиться без еды и воды, потому что организм питается за счет внутренних ресурсов. То же самое происходит и на клеточном уровне. Процесс, когда клетка голодает, но при этом не умирает, и называется аутофагией. И сейчас мы с коллегами во Владивостоке и Гамбурге ищем вещества, которые способны усиливать аутофагию или ослаблять ее.

— Эти вещества могут помочь в борьбе с раком?

— Да. Интересно найти и те, что будут ослаблять аутофагию, и те, что будут ее усиливать. Потому что усиление аутофагии может привести к тому, что опухолевые клетки сами себя уничтожат при приеме препаратов на основе таких веществ. А уменьшение аутофагии может помочь при химотерапии — классические лекарства будут работать эффективнее, если мы сможем останавливать процесс аутофагии раковых клеток. То есть получается, в теории опухолевую клетку можно убить, как усилив, так и ослабив этот процесс, но что именно произойдёт при применении данного конкретного исследуемого нами вещества, можно выяснить исключительно экспериментальным путём. Сейчас мы ищем соединения среди наших природных веществ, которые могут на этот процесс влиять. Это тема очень актуальная, так что наше исследование находится на гребне научной волны.

— Далеко еще до научного прорыва?

— Именно это исследование — на самом начальном этапе. Сейчас мы только проводим скрининг — берем 200 соединений, которые есть в распоряжении ТИБОХа, и проводим на каждом из них простой тест, чтобы понять, какое из них хоть как-то влияет на процесс аутофагии. Если какое-то из этих соединений покажет активность во время простого теста, мы будет проводить с ним более сложные и дорогие эксперименты. Мы уже точно знаем, что те три соединения, которые были выделены несколько лет назад — фрондозид А, ризохалинин и  монанхоцидин А, так или иначе влияют на процесс аутофагии. Что дает нам уверенность в том, что другие морские природные соединения также будут перспективны в этой области. Однако потребуется еще 10–15 лет, чтобы перейти от исследований к производству лекарства.

Фото из личного архива Сергея Дышлового

— То есть, если вы сможете найти нужное соединение, и в будущем начнется производство лекарства,  сырье для него будут брать в Приморье?

— Это очень сложный вопрос. Без патента никакая фармацевтическая компания не вложится в клинические испытания, которые очень дорого стоят, а академической науке это не по карману. Без клинических испытаний не может быть создано лекарство. К сожалению, именно для тех трех веществ, которые я назвал в самом начале (фрондозид А, ризохалинин, монанхоцидин А), путь закрыт, потому что информация о них и об их активности уже опубликована в научной литературе, а это, согласно нормам как отечественного, так и международного права, делает невозможным процесс патентования. Кроме фрондозида А — на него есть патент у американцев. Теоретически, если дальше будут получены разные модификации этих соединений, которые будут более эффективны и покажут противоопухолевую активность, тогда да, материал для таких лекарств будут поставлять, а может и производить на Дальнем Востоке, в Приморье в том числе.

Мы же надеемся найти новые соединения, которые можно будет запатентовать и производить на их основе лекарство от рака. Это и есть наша главная цель!