50 мгновений войны: большая семья

Не ради рекорда... 

Двадцать приемышей — и все мальчишки, помимо четырех детей, своих собственных. Случай, наверное, беспримерный. Впрочем, в этой семье не делили детей на своих и чужих, не выделяли кого-то. Может быть, в этом и была суть счастья супругов Фирсовых и их детей... У каждого из них, в детстве лишившихся родителей, судьба могла сложиться совсем по-другому, даже трагически. И семья, в которой они чувствовали себя не приемными, а поистине родными, помогла всем этим подросткам вырасти и найти правильный путь в жизни, как это ни банально звучит. А 15 членов семьи Фирсовых защищали Родину в годы Великой Отечественной войны! 

1923 год... В Приморье только что закончились тяжкие годы затянувшейся гражданской войны. Множество детей осталось без родителей и без крыши над головой; они населяли вокзалы и рынки, заброшенные дома и подземные коммуникации. Именно в 1923 году Михаил Григорьевич Фирсов, столяр по профессии, увидел на базаре такого беспризорника — грязного, оборванного, голодного. Пацан чем-то тронул Михаила, и тот решил взять Петьку в семью. Евгения Аркадьевна поддержала мужа — так у Фирсовых появился первый сын (своих еще не было). Петька Новиков быстро привык к новым отцу-матери и по-честному считал их родными.

Еще через три года Михаил Фирсов (напомню, простой столяр) за высокую сознательность и деловые качества был «выдвинут», как тогда говорили. Да не куда-нибудь, а... на должность директора владивостокского пивного завода — того самого, который раньше назывался «Ливония». Вот пусть представит себе современный читатель: да, когда-то в реальности случались и такие почти немыслимые по нашим временам перемещения. Удачно поруководив производственным коллективом и освоив новую специальность пивовара, Фирсов был переброшен на кадровое усиление: с владивостокского пивзавода на Ворошиловский (то есть Уссурийский), и тоже на должность директора. 

Педагогическая поэма

К этому времени в семье появился второй сын, теперь уже родной по крови — Владимир Фирсов. В 1932 году из детского дома Фирсовы взяли Мишу Феклистова. Через два года, побывав в командировке в Свердловске, Михаил Григорьевич вернулся не один, а с очередным сиротой — Васей Трифоновым. И дальше почти каждый год семья вырастала: дети и подростки приходили в буквальном смысле слова с улицы.

В директорской квартире, хоть и большой, все не помещались; старшим мальчишкам отвели специальные комнаты в заводском доме. Всех одинаково любили и воспитывали, одевали и обували. Места зависти в этой семье не было; ссоры, конечно, были, но младших не обижали. Не уличные, как можно было ожидать, а семейные законы действовали здесь... Были и потери. Алеша, 24-й, трагически погиб в детстве, катаясь на лыжах. А 25-й, Коля, сбежал — это был единственный случай в семье Фирсовых. Он был шустрым и хитрым, но неисправимым воришкой: давал обещания «завязать» с этим делом, но так и не смог избавиться от пагубного пристрастия. 

Михаил Григорьевич пробовал всякие «воспитательные методы», в том числе вычитанные в книжках. Как-то взял с собой Колю в одну из поездок во Владивосток и специально оставил в номере гостиницы деньги: «Понадобится — возьмешь сколько нужно, а я скоро приду». 25-й прошел проверку: денег не взял, в этот раз пересилил себя, но все же скоро пропал... Разница между родными и приемными сыновьями в семье Фирсовых была только одна: приемыши обращались к ним как к «дяде Мише и тете Жене». Это и понятно: все они попали в новый семейный круг подростками, вполне сознающими, что родители все-таки не родные. Наверное, тем больше они их и ценили...

В боях и в труде

Как было сказано выше, в первый же год Великой Отечественной 15 сыновей Фирсовых ушли на фронт. Наверное, ни одна приморская семья не поставила в строй столько действующих бойцов. И никто не получал столько писем с фронта, от каждого из сыновей–бойцов, как семья Фирсовых. «Красное знамя» на своих страницах приводило некоторые из них: «Дядя Миша, — писал Боря Подзимков, — если бы погулять вам с тетей Женей у каждого на свадьбе, то гуляли бы целый месяц, а то и больше...» И еще самые разные, но такие по-сыновьи теплые письма: от гвардейца Володи Фирсова, от танкиста Миши Алексеева, от моряка Петра Новикова. А летчик Вася Трифонов писал: «Я очень рад и горжусь тем, что имею такого дядю, понимающего жизнь». 

Все рода войск, чуть ли не все фронты Великой Отечественной — и везде сыновья Фирсовых. Жаль, никто не догадался подсчитать общее количество наград — не велось тогда такой статистики, да и не до того было. Как сказал в свое время поэт Михаил Кульчицкий:

«Не до ордена. Была бы Родина 

С ежедневным Бородино...»

Только самых младших — Лёню Фирсова, Шуру Арбузова, Володю Щербина и Лёню Крузера — на фронт по возрасту не взяли...

Газета 1945 года среди Фирсовых упоминает также Костю Сафронова, Володю Хулснаярова, Борю Андрюшкина, Петю Пронина, Гришу Кравченко, Васю Полунова, Аркашу Черкавского. К сожалению, сейчас их следы потеряны — или нет? 

Очень хотелось бы узнать, как сложилась судьба бывших беспризорников и их детей, внуков. Помнят ли они Михаила Григорьевича и Евгению Аркадьевну Фирсовых — замечательных людей, давших поистине «путевку в жизнь» более чем двум десяткам мужчин, так нужных стране? Редакция надеется, что хотя бы кого-то из этой огромной, уникальной по своему составу семьи удастся отыскать. 

Иван Егорчев